Кто же не знает Дроссельмейера? О нем слышал каждый, даже любая собака, не побоюсь этого слова, слышала о нем. Всем известно, что он носит желтый пиджак и стеклянный парик, но только Мари знает, что на самом деле его парик вовсе не стеклянный, а поливинилдехлоридный, ведь стекло слишком тяжелый материал, и постоянно носить его на голове было бы мучительно. А вот тонкие волоски из пластика, почти прозрачные как настоящее стекло и легкие как пух, согревают в холодное время года и отражают яркие солнечные лучи летом. Мари сама слышала, как Дроссельмейер рассказывал все это «фрау Штальбаум», как он называет маму Мари и Фрица, считая, что такое обращение сохраняет необходимую дистанцию и автоматически исключает его из членов семейства Штальбаумов, семейства весьма многочисленного, а потому излишне суетливого и шумного. Даже со своей крестницей Мари он бывает иногда холоден и пугает ее некоторыми зловещими изречениями, звучащими из его уст слишком мрачно.
Но, как бы там ни было, Мари любит своего крестного спокойной дочерней любовью, в которой, однако, нет обожания. Она любит его так, как принято в буржуазной среде, имеющей собственные рамки приличий. В самом деле, разве может такая благовоспитанная девица не радоваться приходу крестного Дроссельмейера и не подставлять свой лоб для холодного церемонного поцелуя?
Есть и еще одна традиция. Каждый сочельник дети сидят в полутемной спальне и ждут, пока позовут в гостиную, где их будет ждать наряженная елка и целый стол, заваленный подарками. Каждый сочельник, ровно за пять минут до означенного события, Мари видит мелькнувшую за неплотно прикрытой дверью тень и наверняка знает, что это пришел крестный Дроссельмейер с очередным необыкновенным подарком. Раньше все это казалось волшебством, а теперь только традицией, потому что маленькой Мари уже сровнялось пятнадцать лет, она изменилась и поумнела. Изменился и Дроссельмейер. Он забросил свое увлечение механикой, сменив его на любовь к химии. Но и эта любовь не продлилась долго, ровно до той минуты, когда в очередное Рождество он вздумал подарить крестникам «Набор юного химика», и Фриц едва не поджег елку, разлив какую-то чрезвычайно горючую жидкость. Химические опыты оказались под запретом и тогда Дроссельмейер нашел для себя новое увлечение – генетику, ведь надо же чем-то развлекать детей по праздникам.
В прошлом году он подарил Мари богато иллюстрированную книжку с отвратительным содержанием – про каких-то мерзких червяков. Она так и называлась «Партеногенез шелковичного червя». Мари только раз открыла ее, а потом, дрожа от отвращения, долго отмывала пальцы в ванной. Книжку же закинула так далеко, чтобы и на глаза не попалась. Червяки на глянцевых страницах выглядели прямо как живые. Тогда, в ответ на ее жалобы, крестный ответил: «In Wahrheit heißt etwas wollen, ein Experiment machen, um zu erfahren, was wir können», что означало «Мари, нельзя всегда желать только то, что тебе понятно. Нужно проводить эксперимент, чтобы узнать, на какие желания ты способна». Ну, или что-то в этом духе. Дроссельмейер часто изъясняется афоризмами.
Мари сидит в спальне, то и дело поглядывая на стрелки часов, которые словно бы и не двигаются. Вот так всегда в Сочельник, истомившись ожиданием, она думает, что просто не доживет до Рождества. В детстве рядом находились Луиза и Фриц, но Луиза теперь совсем взрослая и замужем, а Фриц предпочитает проводить время с друзьями, и заявится, конечно, к шапочному разбору.
Наконец, она замечает тень, промелькнувшую в светлой полосе под дверью, и с облегчением вздыхает. Крестный всегда точен и аккуратен. Мари словно воочию видит его тщедушную фигуру и представляет, как он осторожно держит огромную коробку с подарками. Через пять минут прозвучит тонкий голос серебряного колокольчика: «Динь, динь, динь!», распахнутся двери, но теперь только одна Мари, как самая младшая и поэтому все еще считающаяся ребенком, войдет в украшенную гостиную и, прижав руки к груди, начнет выражать свое восхищение. Ах, какая елка! Ах, какие подарки! Ах, ах, ах…
Стоит ли говорить, что все так и происходит? Только в этот раз она получает в подарок не игрушки, а новый компьютер, неброскую косметику и небольшую стопку книжек. Все это романы о приключениях, путешествиях, о каких-то исторических событиях. Но ни одной книги про любовь. Мари вздыхает и опускает голову, чтобы не выдать своего разочарования. Плохо быть младшим ребенком в семье, тебе никогда не позволят вырасти.
Дроссельмейер тоже преподносит свой подарок – хорошенькую клетку с золочеными прутьями, в которой находится какое-то розовое существо.
- Вот, - говорит он, - решил подарить тебе результат своего последнего опыта. Я работал над этим эффектом целый год. А теперь дарю тебе. С Рождеством, моя дорогая!
Мари заглядывает в клетку и отшатывается.
- Что это? – спрашивает она дрожащим голосом.
- Это - крыса, - с готовностью отвечает Дроссельмейер.
- Но почему у нее семь голов? И почему она лысая?
- Не она, а он. Так было задумано. Семь – королевское число. Это - крысиный король. Кстати, у него еще и семь хвостов, - гордо добавляет крестный. –Ты сможешь заплетать их в косички и перевязывать красивыми ленточками. Я хотел вначале назвать его Крыстофером в честь праздника, а потом передумал и дал ему самое лучшее имя в мире – Амадеус. В честь…
- Себя, - быстро говорит Мари, припомнив одно из имен крестного.
- Верно. Но и в честь великого Моцарта.
Мари заглядывает в клетку уже без содрогания. Она замечает, что розовое существо размером с ладонь поднялось на задние лапки, а передними ухватилось за золоченые прутья клетки. У него тоненькие почти человеческие ручки с длинными полупрозрачными коготками. И сердце Мари наполняется жалостью к этому слабому созданию, глядящему прямо на нее во все свои семь пар глаз.
- Здравствуй, Амадеус, - говорит она. – Я буду тебя очень-очень сильно любить.
И она держит свое слово. Скоро Амадеус подрастает, и его выпускают из клетки без опасения, что кто-то может не заметить его на полу и наступить, и тогда он делается совсем ручным. Однако проявляются и побочные эффекты опыта – Амадеус растет, растет, не переставая, и вскоре становится размером с крупную кошку. Зато теперь он покрыт прекрасной серебристой шерстью, сверкающей на солнце ярче, чем парик Дроссельмейера. А еще, Мари купила ему семь ошейников из тончайшего сафьяна, окрашенных во все цвета радуги.
В зоомагазин она ходила со своей мамой. Увидев цену на эти самые ошейники, фрау Штальбаум ухватила ее за руку и сказала, указывая на другую полку:
- Смотри, а вот эти не хуже, и гораздо дешевле.
- Что ты, мама, - ответила Мари. – Это же синтетика. Ты же не хочешь, чтобы у Амадеуса началась аллергия?
Если уж быть до конца честными, то следовало бы сказать, что фрау Штальбаум терпеть не может семиголовую крысу и с удовольствием наградила бы ее не только аллергией, а еще и чумой с гриппом. Но дочери перечить не смеет, ведь та до сих пор играет роль самого маленького ребенка в семье, а значит, тем самым, продлевает молодость своей матери.
Словом, все складывается, как нельзя, лучше. Часто наведывается Дроссельмейер, чтобы взять у крысы анализ крови, измерить температуру и осмотреть с головы до ног. Он доволен результатами и однажды даже разрешает Мари совершать со своим питомцем небольшие прогулки по двору, но строго-настрого предупреждает, чтобы девочка даже и не думала спускать Амадеуса с поводка.
На следующий день Мари выводит своего питомца в сад. Она совсем забывает о том, что сад караулит старый мастифф Ганс, и его следует запереть в будке, потому что пес отчаянно ненавидит всех, кто не является членами семьи Штальбаум. Амадеус – не член семьи, потому что Мари так и не зарегистрировала его на свою фамилию. Это грандиозный недосмотр. Обезумевший от ревности Ганс выныривает из кустов и усаживается на дорожке, преграждая путь. И, конечно же, он угрожающе рычит, но не на странного серебристого пришельца, а на собственную хозяйку, посмевшую разделить любовь с кем-то другим. И тогда, смелая крыса бросается на врага вдвое больше себя и прокусывает ему кожу на спине в семи местах. Ганс воет, отпихивает лапой Амадеуса… Собственно, вся трагедия на этом и заканчивается. Пес удирает посрамленным, а Мари нежно обнимает и целует своего отважного любимца.
Наутро появляется Дроссельмейер. Он застает Мари в кухне, где она готовит завтрак, и, как раз, разливает кофе во множество чашечек из тончайшего китайского фарфора. Увидев крестного, она кивает ему и тут же ставит на стол еще одну чашку. На высоком детском креслице сидит Амадеус и откусывает маленькие кусочки от сахарного печенья, держа его обеими лапами. Мари ставит перед ним в ряд семь чашек кофе, и каждая из семи голов наклоняется и вытягивает губы трубочкой. Через секунду все семь чашек пусты, и только теперь Мари присаживается сама и как вежливая хозяйка пытается занять гостя разговором:
- Дорогой крестный, - говорит она, – Что тебя заставило прийти к нам в эту пору и, - Мари выглядывает в окно, - в такую погоду?
- Дорогая Мари, - в тон ей церемонно отвечает Дроссельмейер, - меня вызвала ваша матушка. Она позвонила вчера поздно вечером и была очень-очень взволнована.
- А что стряслось? – удивляется Мари. – Все здоровы, никто не заболел.
- Дитя мое, - говорит Дроссельмейер, прижимая к груди ладони с переплетенными пальцами так сильно, словно каждое слово ему приходится выдавливать из себя вручную. – Дитя мое, мне сообщили, что Амадеус множественно покусал собаку. Так ли это?
- Пустяки, - смеется Мари. – Я помазала ранки йодом, и все уже прошло.
Но крестный кажется озабоченным:
- Мари, - говорит он строго, - проблема в том, что Амадеус продолжает расти и становится опасным. Сегодня он покусал собаку, а завтра может загрызть человека, если тот ему не понравится.
- Не обязательно. Ганс рычал на меня.
- А человек может накричать на тебя или даже замахнуться. И что тогда будет?
- Я же не вывожу его на улицу, а Ганса теперь запирают в будке. Ничего не будет.
Дроссельмейер закатывает глаза к потолку и выдает заключительный аккорд:
- Я думаю, - говорит он, - что Амадеуса нужно утилизировать.
Мари вздрагивает:
- Что?
- Уничтожить и останки пустить на генетический материал для опытов.
Мари бледнеет:
- Ты хочешь его убить?
- А что делать? - разводит руками Дроссельмейер. – Я должен это сделать.
Амадеус вдруг бросает недоеденное печенье на пол и, в мгновение ока, выбирается из своего высокого стула. Он бросается к Мари, дрожащими лапками обнимает ее и утыкается всеми мокрыми носами в ее пухлые щечки. Она тоже крепко обхватывает его, чувствуя через свитер острые коготки, царапающие кожу.
- Не бойся, - шепчет она, обливаясь слезами. - Я не позволю ему сделать это. Гадкий крестный, как ты можешь говорить такие злые слова? Твои подарки приносят только печаль. А твои сказки – это самые жестокие сказки на свете. Я помню одну, в которой ты убил целое семейство мышей, которые никого не убивали, а съели лишь немного сала. Такова победа добра над злом? Нет, такое добро и есть самое настоящее зло. Убить целый род, потом обвязать трупы пестрыми ленточками и водить от радости хороводы. Ах да, я забыла, самое главное, присыпать все сахарной пудрой, чтобы уж совсем тошно стало. Амадеуса я тебе не отдам!
Дроссельмейер замечает взгляд, которым она награждает своего любимца, и решает действовать хитростью, но во что бы то ни стало, добиться своего - обезопасить этот дом. Но говорить об этом решении еще рано, чтобы не получить куда более ужасные последствия. Поэтому он тихо говорит:
- Не смотри так пристально в его глаза. Wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein. Что означает: «Мари, не вглядывайся в эти глаза. Они глубоки и могут затянуть тебя как в омут. И что ты будешь делать, когда эти глаза точно так же взглянут на тебя?» Или что-то в этом духе.
И тогда Мари отвечает, выказывая присущую рассудительность, не изменявшую ей даже в детстве:
- Schlachtfelder sind wir allesamt, auf denen Götter sich bekriegen. Фразу можно перевести так: «Крестный, мы всегда, всю свою жизнь находимся на полях сражений, на которых, на самом деле сражаемся не мы, а боги».
В эту минуту Дроссельмейер вдруг понимает, что Мари сильно выросла и поумнела, и не стесняясь, ставит себя на одну доску с ним, бывшим старшим советником суда. Это открытие не то, чтобы очень потрясает, но оставляет в душе нехороший осадок. Потому что ребенок должен оставаться ребенком для того, чтобы его можно было учить, воспитывать и розгами выбивать дурь. А иногда и хвалить, но в очень умеренных количествах. По праздникам.
- Мне, кажется, он понимает нашу речь, - говорит Дроссельмейер. – Амадеус разумен, и это тоже не есть хорошо.
Он еще некоторое время наблюдает за своей крестницей, которая пытается утешить крысу целой гостью арахиса, видит, как аккуратно животное разгрызает орешки, а потом сплевывает шелуху в специальную мисочку. «Да», - бормочет он про себя, - «несомненно, это разумное существо. Но разве разумные существа не опасны? О нет, это заблуждение. Даже обезьяны, имеющие зачаточный разум, чрезвычайно агрессивны. А уж про людей и говорить нечего. Что же делать, что же делать?»
Так, отягощенный думами он покидает дом Штальбаумов, но выход из тяжелой ситуации находится. Правда не сразу, а только на следующее утро. Еще во сне, ни на секунду не отключающийся мозг подкидывает идею, и всю ночь эта идея варится в тревожных видениях. Пока не обретает законченную форму. Недаром говорят Über Nacht kommt guter Rat – «Пройдет ночь – придёт верное решение». И хотя Дроссельмейер не любитель опираться на народную мудрость, считая, что она только вульгаризирует общие истины и низводит их до уровня примитивного человека, в это утро он повторяет пословицу с видимым удовольствием. Верное решение найдено. И кажется, оно не нанесет слишком большого урона и не травмирует психику Мари, а благополучие девочки всегда стоит для Дроссельмейера на втором месте. Почему на втором? А потому, что на первом, априори и по умолчанию, для него находится наука.
Мари, проводив крестного, начинает ощущать беспокойство. Сначала какая-то тень поселяется в ее сердце, слабое облачко, которое, однако, мешает сосредоточиться и слегка отравляет, ничем до того незамутненную, радость жизни. Потом облачко перерастает в тучу, беспокойство становится тревогой, а тревога паникой. К вечеру Мари уже и помыслить ни о чем другом не может. Предчувствие горя вызывает слезы, и она крепко прижимает к груди Амадеуса, желая защитить его от неминуемой гибели. Она уже твердо решила – никогда больше не подпускать Дроссельмейера к своему любимцу. Пусть Амадеус во время визитов крестного посидит в клетке в ее комнате. Так будет спокойнее и ей, и ему.
Амадеус пригрелся на ее коленях и сладко зевает.
- Мой золотой, - шепчет Мари, укладывая его в кукольную кроватку, – Ты такой молодец. Ничего не бойся. Я с тобой».
К вечеру следующего дня Дроссельмейер вновь появляется в доме Штальбаумов. Мари выглядит очаровательно – поверх клетчатого домашнего платьица она надела розовый фартучек с кармашками, на которых вышиты мухоморы. Она с удовольствием занимается домашними делами и в этот самый момент вышивает наволочку для диванной подушки.Амадеус дремлет, выпятив розовый живот, в кресле перед телевизором, под монотонный бубнеж диктора, сообщающего последние новости.
- Здравствуйте, мои дорогие, - громко говорит бывший советник суда, а ныне почетный пенсионер. – Я очень скучал и решил навестить вас.
Мари отрывается от рукоделья и подозрительно смотрит прямо в бледно голубые глаза крестного. Он стойко выдерживает ее взгляд и с напускной веселостью гладит крысу:
- Здравствуй, здравствуй мой крысиный король, - говорит он самым мягким голосом, какой только может воспроизвести желчный старик, никогда и ни к кому не проявлявший излишней нежности.
Потом ухватывает со стола красивую хрустальную конфетницу и наполняет ее золочеными круглыми орехами. Орехов ровно семь.
- Что это? – спрашивает Мари. – Какие хорошенькие орешки. О, а на каждом какие-то знаки. Что это, крестный?
- Китайские иероглифы. Видишь, вот этот означает «здоровье», а вот этот «долголетие».
- Это все для меня? – удивляется Мари. – Но ведь сегодня нет праздника.
- Ты права – праздника нет, и все это не для тебя. Люди такие орехи не едят. Они для Амадеуса.
- А зачем их давать Амадеусу?
- Нуууу, - тянет Дроссельмейер, - чтобы он стал умным, здоровым и добрым. Ведь мы находимся в доброй сказке. Ты вот меня вчера упрекнула, что я убил Мышильду. А ведь ты права – ее можно было и не убивать, а просто перевоспитать.
- Значит, - осторожно интересуется Мари, - ты уже не собираешься утилизировать Амадеуса?
- Что ты! Что ты! - машет рукой крестный, - да как ты только могла такое подумать….
Он усаживает полусонную крысу поудобнее и вкладывает в каждую пасть по ореху.
- Разгрызешь разом по моему сигналу, - предупреждает он. – Понял?
Амадеус кивает. Он уже обучился простенькому языку жестов. Правда пока еще не овладел амсленгом. Но может кивнуть или отрицательно помотать головой. Может вытянуть вперед лапу и пошевелить пальцами так, словно сжимает мячик, и это у него означает – «дай». Он сидит в кресле, опираясь о высокую спинку, головы подняты как по линейке, и в каждой пасти сверкает золотом в свете электрической лампочки удивительный таинственный орех.
Дроссельмейер хлопает в ладоши и раздается: «Крак! Крааак! Краааккккк!!!!», а следом долгий писк, исполненный ужасающей боли. Все орехи падают на пол, но вслед за ними сыплются еще какие-то мелкие предметы, напоминающие семена индийского риса. Это зубы. За несколько секунд Амадеус сломал все передние резцы – верхние, и нижние, всего двадцать восемь штук.
- Кракатук никогда не подведет вас! – провозглашает Дроссельмейер и тычет худым пальцем в дрожащее существо с окровавленными мордочками, скорчившееся в уголке глубокого кресла.
Мари срывается со своего места и подхватывает крысу на руки. Она баюкает его словно младенца.
- Противный крестный, - кричит девочка. – Ты самый злой человек на свете. За что ты ненавидишь Амадеуса?
- Наоборот, я очень люблю его, - невозмутимо отвечает Дроссельмейер. - Was aus Liebe getan wird, geschieht immer jenseits von Gut und Böse. Что значит: «Я люблю Амадеуса, и поэтому делаю все только для его блага. И делаю я это благо, исключительно, из любви к нему. Поэтому, нечего тут судить о добре и зле, когда есть любовь, и она превыше всего».
Пока Мари причитает над питомцем, он достает из кармана смартфон, набирает какой-то номер и, услышав гудок, включает громкую связь. В комнате звучит специфический визгливо-учтивый голос:
- Стоматологическая клиника доктора Краузе! Чем мы можем вам помочь?
- Кто это? – спрашивает Мари осипшим от крика голосом.
Но Дроссельмейер не может ответить сразу на два вопроса, поэтому сначала он отвечает секретарше врача:
- Срочно пришлите стоматолога-травматолога по адресу Думкопфштрассе 14.
- Выезжаем, - отвечает дама.
- Крестный, кого вы вызвали, - снова спрашивает Мари.
- Дитя мое, ты не глухая и могла бы расслышать, что я вызвал скорую стоматологическую помощь. И поверь мне, доктор Краузе – лучший стоматолог во всей Пруссии.
Не успевает он договорить, как раздается стук в дверь, и на пороге появляется симпатичный молодой человек, белый и румяный. Он одет в зеленоватый хирургический халат, а в руке держит медицинский чемоданчик с инструментами, усыпанный драгоценными камнями и расписанный позолотой. В мгновение ока очаровательный юноша сажает несчастного Амадеуса в его высокое креслице и принимается залечивать раны и ставить роскошные протезы, белее самого дорогого китайского фарфора. Через полчаса все семь голов крысиного короля обретают новые шикарные резцы, которыми, однако, невозможно прокусить никакую собаку. Конечно, с приобретением новых искусственных зубов, Амадеус теряет возможность разгрызать орехи, которые он так любит, но стоит ли об этом сожалеть? Ведь он счастливо избежал неминуемой смерти. А орехи можно колоть щелкунчиком, специально для того и придуманным.
Сделав свое благородное дело, доктор Краузе оборачивается к Мари, не сводящей с него глаз, галантно опускается на одно колено и ведет такую речь:
- О, прекрасная Fräulein, осчастливьте меня вашей достойной рукой! Разделите со мной корону и трон, будем царствовать вместе в моем белом замке, в самом центре волшебной страны Стоматологии. Прекрасной страны, где на деревьях растут зубные щетки, в реках течет жидкость для полоскания рта, а горные хребты усыпаны первоклассным зубным порошком.
Молодой человек выглядит таким хорошеньким, таким ладным, что Мари не может устоять перед предложением и дает согласие, пожертвовав даже своей любовью к сладостям, ведь в волшебном королевстве нет места для таких вещей, зато у всех жителей совершенно здоровые и красивые зубы.
Говорят, что он увез ее на машине «Скорой помощи» и устроил незабываемую свадьбу. Говорят, что Мари до сих пор правит королевством Стоматология, а Амадеус живет вместе с ней во дворце и спит на алой бархатной подушке, расшитой гербами и коронами. Он вырос уже до размеров крупной собаки и продолжает расти. Скоро он будет считаться самым крупным животным на земле, и его имя занесут в книгу рекордов Гиннесса.
Вот и сказке конец – а кто слушал молодец!